Девять шагов-3
15 September 2011 01:31 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
expellearmus002...До нормального инета осталось 1,5 суток!
По этой причине сказка на ночь.
2.
...Родители моей матери были уже очень немолоды. В Хъярростаре у них был большой дом и земля, треть которой занимали сады. Климат мало способствовал садоводству, поэтому на плодовых угодьях все росло как придется, дичало, мельчало и превращалось в дебри. На несколько лиг вокруг порой попадались соседские дома и наделы, принадлежащие таким же добровольным отшельникам и их детям. На границах наделов высились каменные колодцы. За границами наделов начинался дикий лес.
Мать моей матери была женщиной энергичной. В свое время она тоже жила в Арминалэте, преподавая там столичным ану-барим словесность и стихосложение. Она уехала сюда за мужем, земля принадлежала ему.
С отцом моей матери в столице произошло нечто загадочное. Судя по всему, покинул он ее не по доброй воле. Но говорил о том всегда посмеиваясь. Он был картографом и астрономом.
- Ну, как дела? – обнял он мою мать, едва она переступила порог. – Как городские нравы? Звезд не прибавилось?
- Не слушай ты его, родная! – махала рукой его жена. – Все звезды столичные спать не дают.
- Имею профессиональное право.
- Раньше надо было звезды считать, теперь сиди в огороде.
- Да уж получше в огороде-то, чем при нынешних!..
- Ох, всю я молодость с тобой загубила!..
- Героиня.
- Неудачник.
- Жена неудачника.
- Ладно, пап, и правда. Все там по-прежнему.
- Ох, година наша черная!..
Дальше произошло то же самое, что и дома: «Шу-шу-шу Инзиладун», «Ша-ша-ша Ар-Гимильзор, хо-хо-хо Адуназир, Афанузил, Тху, Тху!» Я сидел за столом с каменным лицом, бесконечно гордый тем, что не выставлен за дверь.
Утром матушка отбыла, и пошла новая жизнь.
Ознаменовалась она тем, что на нашем заборе, против окон, повис мальчик. Над каменной кладкой торчали только его локти и голова. Висел он долго, и первым его заметил дед.
- Ишь, - крякнул он, спускаясь по лестнице. - Похоже, к тебе гости.
- Ко мне? – поразился я.
- Вон посетитель тебя ждет, - указал дед в окно. Голова над забором свесилась набок. Она была совершенно белой. Я опешил.
- Это соседи наши, - сказал дед. – Иди что ли...
Я вышел за дверь – и голова стремительно исчезла.
То же самое повторилось на другой день. На третий день не было ничего. На четвертый за дело взялась мать моей матери – педагог с большим опытом. Она вызвала меня из дома к забору. Голова по-прежнему висела над ним.
- Познакомьтесь, господа, - сказала мать моей матери. - Гвендокар, - указала она на меня. Потом кивнула на белобрысую голову: - Калиондо.
...Калиондо никогда не бывал в столице. Мы были одного возраста, но я как житель Города Королей имел в его глазах статус небожителя. Это было ново, и ласкало самолюбие. Однако испытываемая мной радость оказалась с душком, поскольку вынуждала соответствовать чужому представлению о величии. И вот постепенно положение мое стало нестойким и утомительным: я уже ответил на все вопросы Калиондо, рассказал ему о моих родителях, о первом человеке страны после короля – моем отце, великом и мудром, который, конечно, что ни день берет меня в Цитадель – и там я могу сколько угодно смотреть на Белое Древо, и стража только кивает приветливо, поскольку вся она знает меня в лицо, и еще я ходил с отцом в Башню Ар-Таркусафада, где наследник короля Инзиладун собственной персоной пожал мне руку и напророчил блестящее будущее надежды морского флота, и обещал устроить меня в тамошнюю академию, и про убранство королевских комнат (почерпнутое из скупых обмолвок отца), и про новорожденную дочь Инзиладуна, на которой я обязательно женюсь, как только придет срок, и про брата Инзиладуна Гимильхада, который так могуч, что ломает лук, когда хочет его натянуть, и про Вечерний колокол Арминалэтаа, чей голос разносится над столицей медным неровным боем, в котором слышатся слова – та-тааа, та-тааа, та-та-та-тааа-та («Вперед, вперед, сыны Заката!» или «Пришла, пришла ночная темень!»), и про Утренний колокол, перезвон которого катится по камням, по ступеням, отталкивается от стен, вторит сам себе, пока не пропитает весь рассветный туман – та-таа-ра-та, таа – ра-та («Вставайте и радуйтесь!») – и тут выяснилось, что сказать мне больше нечего. На всякий случай я добавил, что матушка всегда говорила про этот Утренний колокол, что, мол, на самом деле он поет «Пожалуйте завтракать!» - и тут остекленевшие от всех этих чудесных картин глаза Калиондо пару раз моргнули, и он произнес:
- Утулиен аурэ.
- Что? – переспросил я.
- Утулиен аурэ, день настает. Колокола Ондолиндале.
- Что? – тупо повторил я, чувствуя страх, которого не испытывал никогда в жизни. Он поднялся прямо из желудка и расположился в районе кадыка.
- Поющие колокола, - вежливо объяснил Калиондо, все так же уставясь мимо меня. – Они приветствуют день словами «Утулиен аурэ», когда Золотой Князь открывает глаза.
...Я ничего не понимал, особенно дурацкой улыбки Калиондо. Однако признаться в этом было никак нельзя.
- Что ты городишь? – наконец вымолвил я как можно презрительней.
- Что надо, - с достоинством произнес Калиондо. Я впервые внимательно посмотрел на него. Он совсем не походил ни на меня, ни на моих столичных друзей. Мало того, что он был белобрыс, хил и на полголовы ниже меня. Он имел привычку смотреть мимо собеседника, словно так ему лучше думалось, а может оттого, что ему не хватало решительности смотреть в глаза. Он никогда не перебивал меня, и я вовсе не подозревал в нем способности отстаивать свое мнение. Оказывается, все обстояло куда сложней.
- Какое-такое Линдале?
- Ондолиндале... Да ты что, ничего не знаешь? – глянул на меня Калиондо, и вдруг захохотал. Его глаза были темно-серыми с искрой, как гравий, посыпанный пшеном, а смех звучал просто оскорбительно.
- Кое-что я знаю, - подчеркнул я. – Но уж явно не про эту дурацкую Линдале.
- Нет, не знаешь, - смеялся Калиондо. Внезапно он осекся и, прищурясь, пробежал взглядом по моему лицу. Видимо, результат его отрезвил. – Извини, - отвернулся он. – Я должен был помнить, откуда ты родом.
- Да уж, - значительно произнес я, полагая, что он говорит о статусе Города Королей, что, конечно, куда величественней, чем какая-то провинция. – Вот именно!
- Конечно, - прошептал Калиондо. - Пожалуйста, прости меня.
Что-то в его тоне смутило меня. Смутило и встревожило.
- Что ты имеешь ввиду? – переспросил я подозрительно. – О чем это ты?
- У вас в столице все иначе, - уклончиво ответил он. – Ты не виноват.
- О чем ты говоришь? – я сам поразился своей горячности.
- О Старших. Вам про них знать запрещено.
...Мой страх в районе кадыка вдруг разросся и перекрыл гортань. Этот ничтожный Калиондо знал нечто такое, что бросало тень на мою жизнь. Я был намерен вырвать у него это знание.
- Ну-ка, что там мне запрещено знать? – вцепился я в его руку. Он болезненно усмехнулся:
- Неужели ты думаешь, что я нарушу чужую волю и скажу?
- Ты уже сказал. Про Линдале, старших и запрет. Давай, договаривай!
- С какой стати?
- С такой, что я сильнее! И я разобью тебе нос!
Калиондо снова захохотал. Я еле удержался, чтобы не привести угрозу в исполнение. Он вел себя так же, как моя мать. Хотя, нет. Он был более прям. От него за несколько мгновений я узнал больше, чем за всю предыдущую жизнь.
- Ладно, - отпустил я его. – Прощай. Сиди тут со своими дурацкими тайнами, сколько хочешь. А я еще думал, мы сыграем в ледышки!
Его глаза сделались серьезными. Но он не препятствовал мне. Я с сожалением отвернулся и побрел к дому. Кровля его двоилась и меркла на глазах - казалось, долину заволокло туманом. Медленно передвигались свинцовые ноги. Больше всего мне хотелось вернуться и разбить Калиондо нос. Но гордость жителя столицы делала это недостойным.
Наконец, сзади послышались поспешные шаги. Видимо, Калиондо понял, что я не шучу.
- Дай мне слово! - крикнул он в мою спину.
- Какое слово? – живо обернулся я. Он стоял передо мной бледный, сжав кулаки.
- Что не проболтаешься.
- Посмотрим!
- Ты должен дать слово, Гвендокар, - мрачно повторил Калиондо.– Потому что если ты проболтаешься хоть одному человеку, ты умрешь.
Я застыл. Я не верил собственным ушам. Он мне угрожал!
- Уж не ты ли меня убьешь? – съязвил я.
- Ты умрешь по приказу короля, - сказал Калиондо, опуская взгляд. – А если станет известно, что это я тебе рассказал – я тоже умру.
- Ерунда, - разум мой оказывал последние попытки сопротивления. – Ты короля-то и в глаза не видел, с какой стати... Как ты смеешь думать, что я...
- Я знаю, что говорю, - отрезал он.
- Хорошо, - выдавил я. – Даю слово.
- Нет, - мотнул головой Калиондо. – Повернись лицом к западу, подними руку, и клянись солнцем, луной и кровью сердца.
...В этот миг за воротами показалась мать моей матери – и все испортила.
- Молодые господа! - крикнула она, придержав створки. - Прошу вас отобедать с нами. И поспешите, пока не остыло.
Я глянул на Калиондо. Он кивнул и быстро сказал: «После». Взаимопонимание было восстановлено.
За стол мы сели, как форменные заговорщики. Отвечали односложно. Я заранее боялся проболтаться – ведь клятва еще не была дана, и ничто меня не сдерживало - и тут же со страхом вспоминал, что делать этого нельзя, а вопросы так и просились наружу. Что будет, если один случайно вырвется? Калиондо сидел тихо, как мышь, и никак не поддерживал застольную беседу. Одним словом, обед прошел не лучшим образом.
Пока убирали со стола, дед мой откинулся на спинку резной скамьи и закурил. Мне с детства нравился запах влажного табака и трубочного дыма, для деда же это был настоящий ритуал. Он обстоятельно продувал трубку, встряхивал кисет, забивал и утрамбовывал пахучее зелье, потом рыхлил его тонкой серебряной ложкой на длинной рукояти, высекал искру и выпускал три плотных синих кольца. Потом откидывался назад и вдыхал дым уже безо всяких колец – наружу тот выходил едва заметным прозрачным паром. Глядя на него, я мысленно обещал себе, что обязательно начну курить, вот только поступлю в морскую академию.
Мать моей матери, судя по ее лицу, не выносила табак – но препятствовать деду не могла. Нарочито вздыхая и кашляя, она покинула обеденный зал, едва тот взялся за трубку. А дед прикрыл глаза, глотнул дым и обратился к Калиондо:
- Как поживает достопочтенная госпожа Марет?
- Благодарю, как прежде, - ответил тот.
- Не думает возвращаться?
- Нет.
- Оно и верно, - протянул дед. – Дочь моя говорит, нечего там делать. Наследника сюда привезла неспроста.
- Мы об этом уже поговорили, - кивнул в мою сторону Калиондо. Удивительно, как они быстро нашли общий язык через мою голову. Я убедился, что оказываюсь единственным человеком в империи, которого считают за младенца.
- Об отце ничего не слышно? – спросил дед.
- Ничего. Наверное, и не будет.
- Да, похоже на то, - стряхнул пепел дед. – А сам-то что думаешь? Как он там?
- Думаю, нет его. А матушка надеется.
- Бедная Марет, - выколотил трубку дед. - Кто бы мог предполагать. Нарочно не придумаешь.
- Она говорит, все это неспроста, - усмехнулся Калиондо. – Говорит, что всегда хотела жить поближе к яблочному острову. Мол, тут хотя бы нет Тху.
Дед улыбнулся и потрепал Калиондо по голове.
- А вы что думаете? – спросил его Калиондо. – Об отце?
- Думаю, нет его, - кивнул дед. – Иначе он бы объявился.
- Значит, правду говорят про Тху.
- Да уж похоже, что так. О чем только думают наши?.. – Дед, помедлив, снова забил трубку и выпустил кольцо. – Сам-то куда теперь?
Калиондо стрельнул по мне боковым зрением.
- В Азуладу.
- Моряком?
- Нет, не люблю море. Отец любил.
Дед промолчал. Дым собирался над ним в прозрачное облако, в котором золотились солнечные лучи.
- Чем займешься? – вытряхнув пепел, спросил дед.
- Может быть, переводом, если послабление выйдет. А нет, так сам.
...Я совершенно не понимал, о чем он говорит. Но дед понимал отлично.
- Тяжелое это дело. Не многим дано.
- У меня получится.
- А матушка что говорит?
- Плачет.
- Ты ей скажи, чтоб не убивалась – мы тут чем сможем поможем. Особенно жена моя...
- Спасибо, я передам.
- Ну и сам тоже. Времена нынче смутные, а дело это тяжелое. Всякое может случиться. А как надумаешь в Азуладу – скажи, я весточку нашим передам.
- Конечно. Я зайду.
Помолчали. Потом Калиондо кашлянул и сказал:
- А можно еще как-нибудь почитать ваши карты?
- Да, проще простого. Хотя бы и завтра.
- Хорошо. Тогда до завтра. – Он встал и коротко поклонился, прижав правую руку к груди. Мой дед тоже встал – ударившая в грудь рука его при этом была сжата в кулак.
Я встал проводить Калиондо. Тот неожиданно заторопился, глядя под ноги, и было ясно, что любой вопрос будет неуместным. У ворот он на миг остановился, сказав:
- Завтра до полудня. Если не раздумал, приходи под вяз за колодцем.
- Жди, - ответил я.
...Тайны, тайны. Мне некуда было податься, весь мир был в заговоре против меня.
- О чем вы говорили с Калиондо? – спросил я деда, вернувшись. – Что ты ему предлагал?
Дед смотрел на меня своими смеющимися глазами, такими же синими, как кольца его трубочного дыма, и лишь качал головой.
- Не бери в голову, матрос. Так, соседские дела.
- Почему все что-то скрывают? Вы думаете, я маленький, да?
- Что ты, ты как раз взрослый. Поэтому не забивай голову... – Дед прищурился, и я от такой несправедливости топнул ногой. Дед потер кончик носа и сжалился: - Сосед наш сирота, видишь ли... Жаль сиротку. Очень важно в этом возрасте иметь мужскую поддержку взрослых.
Это меня не удовлетворило – попытки деда усыпить мою бдительность лишь порождали самые дикие предположения.
- Где его отец? Кто такой этот Тху, о котором вы постоянно говорите? Может, я больной или чужак, что все вы молчите? А я все равно узнаю!
- Ладно, матрос. Да простит меня моя дочь. – Дед вздохнул и указал место на скамье рядом с собой. Я уселся, пожирая его глазами. - Империя наша велика, за морем колонии, а в колониях король назначает наместников, чтоб они отправляли сюда корабли с серебром и костью... Видел трубку мою? Вот мундштук у нее из серебра, это не наш металл... А колонии на востоке находятся, там живут низшие народы, дикие, злые. Давным-давно мы построили им города, принесли им знания и нашу великую культуру, научили сеять и возделывать хлеб... Да... Но они все еще дики и злы. Они убивают наших наместников из зависти и злобы. Но Остров наш велик, и есть в мире силы, способные сопротивляться злу. Что же до отца нашего Калиондо, то я хорошо знал его, и думаю теперь, что он пал, исполняя свой долг. Его корабль не пришел. Десять лет нет известий. А он был не тот человек, чтобы бросить семью без весточки.
- А Тху??
- А Тху – дрянной человек. Он за морем правит дикими народами, и ненавидит нас.
- Что ж король не пошлет армию, чтоб его обуздать? Это же так просто!
- Правда твоя. Было дело, посылал король туда армию. Силен был Ар-Балкумаган, а отец его сиятельный еще сильней. Огромная армада пристала к берегу, и вытрясла дух из этого Тху. Есть у нас там союзники, в колониях. Великая была битва. Но, видно, не добили дрянного Тху, коли снова покоя нет.
- Ар-Балкумаган?.. Тысячу лет назад??... – неясные образы не давали мне схватить основную, тревожную мысль. – Это ж сколько лет должно быть Тху? Он что... он же помереть давно должен!
- Может, и верно, тот Тху помер, или дух из него вытрясли. – Миролюбиво объяснил дед. - Может, это не тот самый Тху, а наследник его или сын наследника. Может, у них «тху» - то же самое, что у нас «владыка».
...И верно. Так оно, должно быть, и есть. Похоже на правду. Но все равно не понятно, отчего великая наша империя не может обуздать какого-то тамошнего королька.
- А отчего снова не вытрясти дух из Тху? – повторил я.
- Времена нынче смутные, - указал дед рукой за спину. – Но, видно, час еще не приспел воевать. Уж наш король верно знает, что делает.
- А наши союзники не могут сами справиться, да? Те, которые в колониях?
Дед промолчал, убежав глазами куда-то вдаль. Мне показалось, он ищет слова. Я дернул его за рукав.
- Союзники наши там малы числом, - наконец сказал он. – Но коли до сих пор стоят колонии и ходят корабли – значит, дело свое они делают на совесть.
На том разговор кончился. Ясности он мне не прибавил, но обиду прогнал.
...Мне снова снился Город. Я полз по скалам, пока он не забелел вдали – чужеродный этим скалам, безупречный, как дорогая игрушка. Я шел по нему – впервые в жизни, в предрассветных сумерках. Я знал, что он обитаем, просто в этот утренний час все спят, и я могу ходить где вздумается. Синее небо над головой искрилось звездами, оно вовсе не было темным, но звезды четко указывали – солнце еще не взошло. Внутри этот Город был огромен и сложен, сложнее всего, что я знал прежде. Его покрывали висящие над улицами мосты и долгие витые лестницы, стрелки его башен смотрели вверх, как клинки, он был резной и точно лучился – и в центре его была круглая площадь с фонтаном в виде цветущего дерева; я знал, что это фонтан, хотя он был сух. Я знал, что вода будет бить с рассветом. И все в этом Городе до малейшей трещины было белым. Я шел по этому Городу и понимал – это и есть счастье, я нигде не смогу почувствовать его так ясно. Потом что-то случилось – звезды на небе выцвели, и тени разом посинели. Башни сначала на самом верху, потом все ниже и ниже заискрились ослепительной белизной, такой, что резала глаза. Я замер, потому что ноги отказались повиноваться мне от страха – я понял, что встает солнце, и я не представляю, какое оно здесь. Оно вставало из-за моей спины. Каким будет солнце в этом Городе? Может быть, оно ослепит меня или убьет жаром. Я был уверен – оно не похоже на наше, человеческое. Сердце колотилось. Световая линия неумолимо ползла вниз. Я зажмурился – и проснулся.
Продолжение следует
2.
...Родители моей матери были уже очень немолоды. В Хъярростаре у них был большой дом и земля, треть которой занимали сады. Климат мало способствовал садоводству, поэтому на плодовых угодьях все росло как придется, дичало, мельчало и превращалось в дебри. На несколько лиг вокруг порой попадались соседские дома и наделы, принадлежащие таким же добровольным отшельникам и их детям. На границах наделов высились каменные колодцы. За границами наделов начинался дикий лес.
Мать моей матери была женщиной энергичной. В свое время она тоже жила в Арминалэте, преподавая там столичным ану-барим словесность и стихосложение. Она уехала сюда за мужем, земля принадлежала ему.
С отцом моей матери в столице произошло нечто загадочное. Судя по всему, покинул он ее не по доброй воле. Но говорил о том всегда посмеиваясь. Он был картографом и астрономом.
- Ну, как дела? – обнял он мою мать, едва она переступила порог. – Как городские нравы? Звезд не прибавилось?
- Не слушай ты его, родная! – махала рукой его жена. – Все звезды столичные спать не дают.
- Имею профессиональное право.
- Раньше надо было звезды считать, теперь сиди в огороде.
- Да уж получше в огороде-то, чем при нынешних!..
- Ох, всю я молодость с тобой загубила!..
- Героиня.
- Неудачник.
- Жена неудачника.
- Ладно, пап, и правда. Все там по-прежнему.
- Ох, година наша черная!..
Дальше произошло то же самое, что и дома: «Шу-шу-шу Инзиладун», «Ша-ша-ша Ар-Гимильзор, хо-хо-хо Адуназир, Афанузил, Тху, Тху!» Я сидел за столом с каменным лицом, бесконечно гордый тем, что не выставлен за дверь.
Утром матушка отбыла, и пошла новая жизнь.
Ознаменовалась она тем, что на нашем заборе, против окон, повис мальчик. Над каменной кладкой торчали только его локти и голова. Висел он долго, и первым его заметил дед.
- Ишь, - крякнул он, спускаясь по лестнице. - Похоже, к тебе гости.
- Ко мне? – поразился я.
- Вон посетитель тебя ждет, - указал дед в окно. Голова над забором свесилась набок. Она была совершенно белой. Я опешил.
- Это соседи наши, - сказал дед. – Иди что ли...
Я вышел за дверь – и голова стремительно исчезла.
То же самое повторилось на другой день. На третий день не было ничего. На четвертый за дело взялась мать моей матери – педагог с большим опытом. Она вызвала меня из дома к забору. Голова по-прежнему висела над ним.
- Познакомьтесь, господа, - сказала мать моей матери. - Гвендокар, - указала она на меня. Потом кивнула на белобрысую голову: - Калиондо.
...Калиондо никогда не бывал в столице. Мы были одного возраста, но я как житель Города Королей имел в его глазах статус небожителя. Это было ново, и ласкало самолюбие. Однако испытываемая мной радость оказалась с душком, поскольку вынуждала соответствовать чужому представлению о величии. И вот постепенно положение мое стало нестойким и утомительным: я уже ответил на все вопросы Калиондо, рассказал ему о моих родителях, о первом человеке страны после короля – моем отце, великом и мудром, который, конечно, что ни день берет меня в Цитадель – и там я могу сколько угодно смотреть на Белое Древо, и стража только кивает приветливо, поскольку вся она знает меня в лицо, и еще я ходил с отцом в Башню Ар-Таркусафада, где наследник короля Инзиладун собственной персоной пожал мне руку и напророчил блестящее будущее надежды морского флота, и обещал устроить меня в тамошнюю академию, и про убранство королевских комнат (почерпнутое из скупых обмолвок отца), и про новорожденную дочь Инзиладуна, на которой я обязательно женюсь, как только придет срок, и про брата Инзиладуна Гимильхада, который так могуч, что ломает лук, когда хочет его натянуть, и про Вечерний колокол Арминалэтаа, чей голос разносится над столицей медным неровным боем, в котором слышатся слова – та-тааа, та-тааа, та-та-та-тааа-та («Вперед, вперед, сыны Заката!» или «Пришла, пришла ночная темень!»), и про Утренний колокол, перезвон которого катится по камням, по ступеням, отталкивается от стен, вторит сам себе, пока не пропитает весь рассветный туман – та-таа-ра-та, таа – ра-та («Вставайте и радуйтесь!») – и тут выяснилось, что сказать мне больше нечего. На всякий случай я добавил, что матушка всегда говорила про этот Утренний колокол, что, мол, на самом деле он поет «Пожалуйте завтракать!» - и тут остекленевшие от всех этих чудесных картин глаза Калиондо пару раз моргнули, и он произнес:
- Утулиен аурэ.
- Что? – переспросил я.
- Утулиен аурэ, день настает. Колокола Ондолиндале.
- Что? – тупо повторил я, чувствуя страх, которого не испытывал никогда в жизни. Он поднялся прямо из желудка и расположился в районе кадыка.
- Поющие колокола, - вежливо объяснил Калиондо, все так же уставясь мимо меня. – Они приветствуют день словами «Утулиен аурэ», когда Золотой Князь открывает глаза.
...Я ничего не понимал, особенно дурацкой улыбки Калиондо. Однако признаться в этом было никак нельзя.
- Что ты городишь? – наконец вымолвил я как можно презрительней.
- Что надо, - с достоинством произнес Калиондо. Я впервые внимательно посмотрел на него. Он совсем не походил ни на меня, ни на моих столичных друзей. Мало того, что он был белобрыс, хил и на полголовы ниже меня. Он имел привычку смотреть мимо собеседника, словно так ему лучше думалось, а может оттого, что ему не хватало решительности смотреть в глаза. Он никогда не перебивал меня, и я вовсе не подозревал в нем способности отстаивать свое мнение. Оказывается, все обстояло куда сложней.
- Какое-такое Линдале?
- Ондолиндале... Да ты что, ничего не знаешь? – глянул на меня Калиондо, и вдруг захохотал. Его глаза были темно-серыми с искрой, как гравий, посыпанный пшеном, а смех звучал просто оскорбительно.
- Кое-что я знаю, - подчеркнул я. – Но уж явно не про эту дурацкую Линдале.
- Нет, не знаешь, - смеялся Калиондо. Внезапно он осекся и, прищурясь, пробежал взглядом по моему лицу. Видимо, результат его отрезвил. – Извини, - отвернулся он. – Я должен был помнить, откуда ты родом.
- Да уж, - значительно произнес я, полагая, что он говорит о статусе Города Королей, что, конечно, куда величественней, чем какая-то провинция. – Вот именно!
- Конечно, - прошептал Калиондо. - Пожалуйста, прости меня.
Что-то в его тоне смутило меня. Смутило и встревожило.
- Что ты имеешь ввиду? – переспросил я подозрительно. – О чем это ты?
- У вас в столице все иначе, - уклончиво ответил он. – Ты не виноват.
- О чем ты говоришь? – я сам поразился своей горячности.
- О Старших. Вам про них знать запрещено.
...Мой страх в районе кадыка вдруг разросся и перекрыл гортань. Этот ничтожный Калиондо знал нечто такое, что бросало тень на мою жизнь. Я был намерен вырвать у него это знание.
- Ну-ка, что там мне запрещено знать? – вцепился я в его руку. Он болезненно усмехнулся:
- Неужели ты думаешь, что я нарушу чужую волю и скажу?
- Ты уже сказал. Про Линдале, старших и запрет. Давай, договаривай!
- С какой стати?
- С такой, что я сильнее! И я разобью тебе нос!
Калиондо снова захохотал. Я еле удержался, чтобы не привести угрозу в исполнение. Он вел себя так же, как моя мать. Хотя, нет. Он был более прям. От него за несколько мгновений я узнал больше, чем за всю предыдущую жизнь.
- Ладно, - отпустил я его. – Прощай. Сиди тут со своими дурацкими тайнами, сколько хочешь. А я еще думал, мы сыграем в ледышки!
Его глаза сделались серьезными. Но он не препятствовал мне. Я с сожалением отвернулся и побрел к дому. Кровля его двоилась и меркла на глазах - казалось, долину заволокло туманом. Медленно передвигались свинцовые ноги. Больше всего мне хотелось вернуться и разбить Калиондо нос. Но гордость жителя столицы делала это недостойным.
Наконец, сзади послышались поспешные шаги. Видимо, Калиондо понял, что я не шучу.
- Дай мне слово! - крикнул он в мою спину.
- Какое слово? – живо обернулся я. Он стоял передо мной бледный, сжав кулаки.
- Что не проболтаешься.
- Посмотрим!
- Ты должен дать слово, Гвендокар, - мрачно повторил Калиондо.– Потому что если ты проболтаешься хоть одному человеку, ты умрешь.
Я застыл. Я не верил собственным ушам. Он мне угрожал!
- Уж не ты ли меня убьешь? – съязвил я.
- Ты умрешь по приказу короля, - сказал Калиондо, опуская взгляд. – А если станет известно, что это я тебе рассказал – я тоже умру.
- Ерунда, - разум мой оказывал последние попытки сопротивления. – Ты короля-то и в глаза не видел, с какой стати... Как ты смеешь думать, что я...
- Я знаю, что говорю, - отрезал он.
- Хорошо, - выдавил я. – Даю слово.
- Нет, - мотнул головой Калиондо. – Повернись лицом к западу, подними руку, и клянись солнцем, луной и кровью сердца.
...В этот миг за воротами показалась мать моей матери – и все испортила.
- Молодые господа! - крикнула она, придержав створки. - Прошу вас отобедать с нами. И поспешите, пока не остыло.
Я глянул на Калиондо. Он кивнул и быстро сказал: «После». Взаимопонимание было восстановлено.
За стол мы сели, как форменные заговорщики. Отвечали односложно. Я заранее боялся проболтаться – ведь клятва еще не была дана, и ничто меня не сдерживало - и тут же со страхом вспоминал, что делать этого нельзя, а вопросы так и просились наружу. Что будет, если один случайно вырвется? Калиондо сидел тихо, как мышь, и никак не поддерживал застольную беседу. Одним словом, обед прошел не лучшим образом.
Пока убирали со стола, дед мой откинулся на спинку резной скамьи и закурил. Мне с детства нравился запах влажного табака и трубочного дыма, для деда же это был настоящий ритуал. Он обстоятельно продувал трубку, встряхивал кисет, забивал и утрамбовывал пахучее зелье, потом рыхлил его тонкой серебряной ложкой на длинной рукояти, высекал искру и выпускал три плотных синих кольца. Потом откидывался назад и вдыхал дым уже безо всяких колец – наружу тот выходил едва заметным прозрачным паром. Глядя на него, я мысленно обещал себе, что обязательно начну курить, вот только поступлю в морскую академию.
Мать моей матери, судя по ее лицу, не выносила табак – но препятствовать деду не могла. Нарочито вздыхая и кашляя, она покинула обеденный зал, едва тот взялся за трубку. А дед прикрыл глаза, глотнул дым и обратился к Калиондо:
- Как поживает достопочтенная госпожа Марет?
- Благодарю, как прежде, - ответил тот.
- Не думает возвращаться?
- Нет.
- Оно и верно, - протянул дед. – Дочь моя говорит, нечего там делать. Наследника сюда привезла неспроста.
- Мы об этом уже поговорили, - кивнул в мою сторону Калиондо. Удивительно, как они быстро нашли общий язык через мою голову. Я убедился, что оказываюсь единственным человеком в империи, которого считают за младенца.
- Об отце ничего не слышно? – спросил дед.
- Ничего. Наверное, и не будет.
- Да, похоже на то, - стряхнул пепел дед. – А сам-то что думаешь? Как он там?
- Думаю, нет его. А матушка надеется.
- Бедная Марет, - выколотил трубку дед. - Кто бы мог предполагать. Нарочно не придумаешь.
- Она говорит, все это неспроста, - усмехнулся Калиондо. – Говорит, что всегда хотела жить поближе к яблочному острову. Мол, тут хотя бы нет Тху.
Дед улыбнулся и потрепал Калиондо по голове.
- А вы что думаете? – спросил его Калиондо. – Об отце?
- Думаю, нет его, - кивнул дед. – Иначе он бы объявился.
- Значит, правду говорят про Тху.
- Да уж похоже, что так. О чем только думают наши?.. – Дед, помедлив, снова забил трубку и выпустил кольцо. – Сам-то куда теперь?
Калиондо стрельнул по мне боковым зрением.
- В Азуладу.
- Моряком?
- Нет, не люблю море. Отец любил.
Дед промолчал. Дым собирался над ним в прозрачное облако, в котором золотились солнечные лучи.
- Чем займешься? – вытряхнув пепел, спросил дед.
- Может быть, переводом, если послабление выйдет. А нет, так сам.
...Я совершенно не понимал, о чем он говорит. Но дед понимал отлично.
- Тяжелое это дело. Не многим дано.
- У меня получится.
- А матушка что говорит?
- Плачет.
- Ты ей скажи, чтоб не убивалась – мы тут чем сможем поможем. Особенно жена моя...
- Спасибо, я передам.
- Ну и сам тоже. Времена нынче смутные, а дело это тяжелое. Всякое может случиться. А как надумаешь в Азуладу – скажи, я весточку нашим передам.
- Конечно. Я зайду.
Помолчали. Потом Калиондо кашлянул и сказал:
- А можно еще как-нибудь почитать ваши карты?
- Да, проще простого. Хотя бы и завтра.
- Хорошо. Тогда до завтра. – Он встал и коротко поклонился, прижав правую руку к груди. Мой дед тоже встал – ударившая в грудь рука его при этом была сжата в кулак.
Я встал проводить Калиондо. Тот неожиданно заторопился, глядя под ноги, и было ясно, что любой вопрос будет неуместным. У ворот он на миг остановился, сказав:
- Завтра до полудня. Если не раздумал, приходи под вяз за колодцем.
- Жди, - ответил я.
...Тайны, тайны. Мне некуда было податься, весь мир был в заговоре против меня.
- О чем вы говорили с Калиондо? – спросил я деда, вернувшись. – Что ты ему предлагал?
Дед смотрел на меня своими смеющимися глазами, такими же синими, как кольца его трубочного дыма, и лишь качал головой.
- Не бери в голову, матрос. Так, соседские дела.
- Почему все что-то скрывают? Вы думаете, я маленький, да?
- Что ты, ты как раз взрослый. Поэтому не забивай голову... – Дед прищурился, и я от такой несправедливости топнул ногой. Дед потер кончик носа и сжалился: - Сосед наш сирота, видишь ли... Жаль сиротку. Очень важно в этом возрасте иметь мужскую поддержку взрослых.
Это меня не удовлетворило – попытки деда усыпить мою бдительность лишь порождали самые дикие предположения.
- Где его отец? Кто такой этот Тху, о котором вы постоянно говорите? Может, я больной или чужак, что все вы молчите? А я все равно узнаю!
- Ладно, матрос. Да простит меня моя дочь. – Дед вздохнул и указал место на скамье рядом с собой. Я уселся, пожирая его глазами. - Империя наша велика, за морем колонии, а в колониях король назначает наместников, чтоб они отправляли сюда корабли с серебром и костью... Видел трубку мою? Вот мундштук у нее из серебра, это не наш металл... А колонии на востоке находятся, там живут низшие народы, дикие, злые. Давным-давно мы построили им города, принесли им знания и нашу великую культуру, научили сеять и возделывать хлеб... Да... Но они все еще дики и злы. Они убивают наших наместников из зависти и злобы. Но Остров наш велик, и есть в мире силы, способные сопротивляться злу. Что же до отца нашего Калиондо, то я хорошо знал его, и думаю теперь, что он пал, исполняя свой долг. Его корабль не пришел. Десять лет нет известий. А он был не тот человек, чтобы бросить семью без весточки.
- А Тху??
- А Тху – дрянной человек. Он за морем правит дикими народами, и ненавидит нас.
- Что ж король не пошлет армию, чтоб его обуздать? Это же так просто!
- Правда твоя. Было дело, посылал король туда армию. Силен был Ар-Балкумаган, а отец его сиятельный еще сильней. Огромная армада пристала к берегу, и вытрясла дух из этого Тху. Есть у нас там союзники, в колониях. Великая была битва. Но, видно, не добили дрянного Тху, коли снова покоя нет.
- Ар-Балкумаган?.. Тысячу лет назад??... – неясные образы не давали мне схватить основную, тревожную мысль. – Это ж сколько лет должно быть Тху? Он что... он же помереть давно должен!
- Может, и верно, тот Тху помер, или дух из него вытрясли. – Миролюбиво объяснил дед. - Может, это не тот самый Тху, а наследник его или сын наследника. Может, у них «тху» - то же самое, что у нас «владыка».
...И верно. Так оно, должно быть, и есть. Похоже на правду. Но все равно не понятно, отчего великая наша империя не может обуздать какого-то тамошнего королька.
- А отчего снова не вытрясти дух из Тху? – повторил я.
- Времена нынче смутные, - указал дед рукой за спину. – Но, видно, час еще не приспел воевать. Уж наш король верно знает, что делает.
- А наши союзники не могут сами справиться, да? Те, которые в колониях?
Дед промолчал, убежав глазами куда-то вдаль. Мне показалось, он ищет слова. Я дернул его за рукав.
- Союзники наши там малы числом, - наконец сказал он. – Но коли до сих пор стоят колонии и ходят корабли – значит, дело свое они делают на совесть.
На том разговор кончился. Ясности он мне не прибавил, но обиду прогнал.
...Мне снова снился Город. Я полз по скалам, пока он не забелел вдали – чужеродный этим скалам, безупречный, как дорогая игрушка. Я шел по нему – впервые в жизни, в предрассветных сумерках. Я знал, что он обитаем, просто в этот утренний час все спят, и я могу ходить где вздумается. Синее небо над головой искрилось звездами, оно вовсе не было темным, но звезды четко указывали – солнце еще не взошло. Внутри этот Город был огромен и сложен, сложнее всего, что я знал прежде. Его покрывали висящие над улицами мосты и долгие витые лестницы, стрелки его башен смотрели вверх, как клинки, он был резной и точно лучился – и в центре его была круглая площадь с фонтаном в виде цветущего дерева; я знал, что это фонтан, хотя он был сух. Я знал, что вода будет бить с рассветом. И все в этом Городе до малейшей трещины было белым. Я шел по этому Городу и понимал – это и есть счастье, я нигде не смогу почувствовать его так ясно. Потом что-то случилось – звезды на небе выцвели, и тени разом посинели. Башни сначала на самом верху, потом все ниже и ниже заискрились ослепительной белизной, такой, что резала глаза. Я замер, потому что ноги отказались повиноваться мне от страха – я понял, что встает солнце, и я не представляю, какое оно здесь. Оно вставало из-за моей спины. Каким будет солнце в этом Городе? Может быть, оно ослепит меня или убьет жаром. Я был уверен – оно не похоже на наше, человеческое. Сердце колотилось. Световая линия неумолимо ползла вниз. Я зажмурился – и проснулся.
Продолжение следует
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 15 September 2011 10:04 am (UTC)no subject
Date: 15 September 2011 11:02 am (UTC)дальше хочется, да)
no subject
Date: 15 September 2011 06:51 pm (UTC)Я уж продвинулась, не утерпела и чем дальше читаю, тем накал жарче.
no subject
Date: 15 September 2011 07:53 pm (UTC)no subject
Date: 15 September 2011 08:52 pm (UTC)no subject
Date: 15 September 2011 08:53 pm (UTC)no subject
Date: 15 September 2011 11:47 pm (UTC)в первом комментарии упоминалась "тоска по НИМ" - явно имелись в виду эльфы. да и по тексту как бы очевидно.
Что же нас таки такое ждёть?
ОНИ - это типа ктоть? о_О
no subject
Date: 16 September 2011 01:16 am (UTC)А ждать другого) Хорошее слово ОНИ, ёмкое!
ОНИ
Date: 16 September 2011 06:56 am (UTC)no subject
Date: 22 September 2011 05:12 pm (UTC)no subject
Date: 23 September 2011 04:51 am (UTC)no subject
Date: 15 September 2011 11:50 pm (UTC)очень радует
никакого ощущения фанфика! абсолютно самодостаточное произведение, оперирующее реалиями другого авторского произведения.
более того - не так оперирующее, сколько РАСКРЫВАЮЩЕЕ, УГЛУБЛЯЮЩЕЕ.
Вот, именно то понятие. Вот за эту глубину автору отдельное спасибо!